|
с
т а т ь я
|
|
|
|
|
|
|
|
Церковное Возрождение |
Бог снова дал
шанс Pоссии |
Александр Мень: “Русская
интеллигенция всегда отличалась
терпимостью” |
Сегодня исполняется 15 лет
со дня трагической гибели протоиерея
Александра Меня. Православный
священник, проповедник и богослов
был убит неизвестными 9 сентября
1990 года по дороге к храму. Это
преступление — первое из чреды
громких политических убийств в
России.
Это отрывки из последнего
интервью отца Александра. Он не
слишком жаловал моих коллег, если
они приходили к нему в своем
профессиональном качестве. К тому
времени мы были знакомы с отцом
Александром довольно давно, я даже
был одним из его духовных детей (к
сожалению, не слишком прилежным).
Может быть, поэтому он сделал для
меня исключение. А спустя несколько
дней, 9 сентября 1990 года, его не
стало.
— Ныне православие в России
переживает как бы второе рождение.
Однако большинство моих сограждан
бросилось в христианство отнюдь не в
стремлении обрести Бога. Одни пришли
в Церковь из протеста, другие —
следуя моде. Вы так не думаете?
— Мой опыт охватывает лишь
сельскую церковь. Тех, кто приходит
ко мне, следуя моде, очень мало.
Большинство приходит по внутренним
причинам. Они остаются, они трудятся
— и внутренне, и внешне. А те, кто
приходит из протеста, вскоре
забывают об этом. Протест проходит,
а внутренние проблемы остаются. Для
того чтобы отплыть в лодке от
берега, надо оттолкнуться от него.
Потом берег не нужен. Нужно грести
себе и плыть. А от чего оттолкнулся,
не столь уж и важно.
— Знаменитые слова апостола
Павла “Всякая власть от Бога” —
можно ли и нужно ли понимать их
буквально?
— Власть как определенная
структура социума необходима.
Антипод власти — анархия, хаос, а
хаос Церковью не признается. Власть
как некая абстрактная система — она,
конечно, от Бога. А конкретно — это
уже совсем другое. Власть может идти
против совести людей. В том же
Писании сказано, что надлежит более
слушаться Бога, нежели человека.
— Да, власть может быть и
наказанием для людей…
— Безусловно. Господь
устроил так, что есть определенный
нравственный мир и порядок. Но если
к власти пришли нацисты — это не
случайное явление, а зло, принятое
волей народа. Народ принял нацистов,
с удовольствием кричал “Зиг хайль!”.
Потом, когда люди спохватились, было
уже поздно. Так что принцип, исходя
из которого власть необходима, а
правительство — явление совершенно
закономерное, — этот принцип
незыблем. Все остальное — утопия.
Можно ли представить огромное
общество без власти? Допустим,
Россию? Ну вот завтра, к примеру,
власть ушла, отправилась в
эмиграцию. И что же? Полный хаос.
Тогда-то и предстоит нам узнать, что
власть от Бога.
— Скажите, всегда ли
сохраняется тайна исповеди? Мне
известны случаи, когда священники
предупреждают некоторых своих
прихожан: “К этому батюшке на
исповедь не ходи…”
— Я не знаю таких
конкретных случаев, но тайна
исповеди абсолютно свята и
неприкосновенна. И священник,
который ее нарушил, согласно
правилам Церкви, должен быть
извергнут из сана. Это очень
серьезно. Я не хочу ни на кого
наводить тень, мне лично неизвестны
такие случаи, когда что-то
просочилось через исповедь.
— Но вы ведь знаете, о чем я
говорю? Или делаете вид, что не
знаете?
— Прекрасно знаю. Но ничего
нового здесь нет. До революции
официальные инструкции предписывали
священникам доносить на прихожан в
случае их политической нелояльности.
Как обстоят дела сейчас, я не знаю.
Лично мне государственные органы не
предлагали нарушить тайну исповеди,
и я не знаю случаев, когда это
кому-нибудь предлагалось. Если же
среди моих коллег есть люди, не
заслуживающие доверия, то, вероятно,
за этим что-то кроется. Но я знаю,
как легко в наше недоверчивое время
люди могут подозревать друг друга
без всяких серьезных оснований.
Словом, это надо тщательно
проверять.
— Но вы же понимаете, что
проверить это практически
невозможно.
— В общем, да. Ну как
проверить, нарушает ли батюшка тайну
исповеди? Не знаю, у меня нет
рецепта, но если человек не доверяет
священнику, он может пойти к
другому. В целом же мне кажется, что
проблемы тут нет. Когда мы приходим
на исповедь, мы должны говорить о
своих грехах, а грехи — не то, что
интересует следственные или другие
органы.
— Но мы же говорим на
исповеди не только о грехах…
— А надо — только о грехах.
Все прочее только мешает.
— В последние годы мне не
раз доводилось слышать утверждение:
“Русский человек может быть только
православным”. Что вы думаете об
этом?
— Мне неизвестно, чтобы в
нашем столетии какая-либо народность
обязательно придерживалась какой-то
одной конфессии. Сегодня миллионы
русских людей ни во что не верят.
Миллионы русских людей — баптисты и
пятидесятники. Еще какая-то часть —
католики. Большинство же исповедует
православие.
— Что вы знаете об отношении
к обществу “Память” Православной
церкви?
— На проблему “Памяти”
отреагировали два наших выдающихся
иерарха: митрополит Ленинградский
Алексий (ныне — Патриарх Московский
и всея Руси Алексий II. — М.Д.) и
управляющий делами Московской
патриархии митрополит Владимир.
Смысл их высказываний состоит в
следующем: патриотизм — вещь
прекрасная, забота о сохранении
культуры и памятников старины —
тоже, но когда все это приобретает
характер откровенного шовинизма, то
противоречит основам христианства.
Русская интеллигенция всегда
отличалась терпимостью и отсутствием
шовинизма. Достоевский гордился этой
чертой, считая русского
всечеловеком, открытым ко всем
культурам.
— Это сложный вопрос, отец
Александр. У того же Достоевского,
как вы знаете, антисемитские
настроения были довольно сильными…
— Ну и что? В конце концов,
это было его право. В целом же
русская интеллигентность означает
терпимость и доброжелательность ко
всем народам, населяющим нашу
многонациональную страну. Это
благородная, прекрасная черта, ее
необходимо поддерживать.
— Какие надежды вы
связываете с сегодняшней ситуацией в
стране?
— Я надеюсь только на Бога.
А нынешнюю ситуацию я приветствую,
потому что она — единственный
возможный вариант для выхода нашей
страны из кризиса — духовного и
материального.
— Вы полагаете, теперь будет
легче?
— Я ничего не полагаю, это
не в моих правилах. Я просто тружусь
потихоньку. И не люблю праздных
мыслей. Я надеюсь на Бога: что
будет, то и будет. И потом, мне даже
физически некогда предаваться таким
размышлениям.
— Как вы думаете, долго ли
продлится нынешний ренессанс
русского православия?
— Это забота церковного
руководства и самих верующих. Моя
забота — выполнить мой долг перед
Богом, перед людьми. Кроме того,
назвав происходящее ренессансом, вы,
по-моему, не совсем точно
выразились. Я бы назвал это
по-другому: Бог снова дал шанс
верующим. Вопрос лишь в том, как мы
его используем. Я хочу сказать, что
многое зависит от нас. Бог снова
призвал нас. Теперь — наш ответ.
Сумеем ли ответить? Сможем ли?..
|
Московский Комсомолец
от 09.09.2005
|
Марк ДЕЙЧ. |
|
|
|
|
|