Люди отвернутся от
православия, если православие не отвернется от власти
(Интервью руководителя центра изучения религий РГГУ
Н.Шабурова)
Рождественское телебогослужение все более напоминает некое шоу, цель
которого видится в демонстрации единения церковных чинов с представителями
власти и богатства. Бог вместе с верующими отодвинут в массовку: на этих
пышных формальных «богослужениях» некого причащать.
В России появился новый феномен — неверующие православные… Об этом
размышляет известный религиовед, руководитель учебно-научного центра
изучения религий Российского государственного гуманитарного университета
Николай ШАБУРОВ.
— Николай Витальевич, не секрет, что православие в России быстрыми темпами
становится институциональной религией, пользуется поддержкой государства и
все более этой поддержки ищет. При этом верхушка РПЦ, ориентируясь на
обслуживание государственных интересов, все меньше считается с реальными
интересами и нуждами самих верующих, составляющих Церковь. Подобный путь для
православия — тупиковый, он будет только провоцировать альтернативные формы
религиозности. Возможно, через некоторое время начнется уход из РПЦ многих
людей, считающих себя сегодня православными, в иные религиозные течения. Как
вы думаете, не приведет ли это РПЦ к катастрофе?
— Не стану давать никаких прогнозов. Однако речь может идти, скорее, не об
обрушении, а о расколе. Русская церковь пережила много расколов, в том числе
и в ХХ веке. Сейчас помимо Московского патриархата в России действуют
несколько православных Церквей — Российская православная автономная церковь
(РПАЦ), Русская зарубежная православная церковь (РПЦЗ), различные
ответвления Истинно православной церкви (ИПЦ), не говоря уж о староверах и
прочих мелких православных образованиях. Раскол — это нормальный
эволюционный процесс, когда от одной ветви эволюционного древа религий
отделяется другая веточка, и так далее. Поэтому не думаю, что грядущий
раскол РПЦ будет расколом ровно пополам. Просто отделится новая ветвь, а
возможно, что и не одна… Но до раскола, конечно, будет длительный этап
катастрофической утраты авторитета. Сейчас Церковь второй раз наступает на
те же грабли. Когда-то она настолько слилась с самодержавием, что, круша
опостылевший царизм, российские мужики с тем же остервенением крушили церкви
и убивали священников. Следы этого народного остервенения до сих пор
напоминают о себе развалинами монастырей и колоколен. У нас теперь как-то
принято валить все на большевиков: вот, мол, подлецы этакие, взяли да
порушили церкви!.. Но большевики ведь не с Марса упали, они вышли из народа.
И народ активно им помогал крушить церкви. Свидетельством тому — невероятное
количество разрушенных храмов по всей России. Без народного энтузиазма такую
работу не провернешь. Аналогичная картина, кстати, во Франции. Там тоже
Церковь ассоциировалась с Бурбонами, и после Французской революции народ
сокрушил не только Бастилию, но и массу храмов по всей стране.
Слияние Церкви с властью — опасный симптом. Ведь политические режимы не
вечны. Я вовсе не хочу сказать, что Россию вскоре ждет потрясение,
соразмерное 1917 году, — нет, разумеется, но в конечном итоге поддержка
Церковью сегодняшней власти будет поставлена обществом ей в вину.
Мне не хотелось бы предрекать катастрофические сценарии, но… Сейчас активно
верующих в России, несмотря на все разговоры о духовном возрождении страны,
всего 3—5%. Они ходят в церковь, соблюдают ритуалы. А огромный процент
людей, которые сегодня называют себя православными, на самом деле — просто
«болото». Об этом говорит, кстати, тот статистический парадокс, что у нас
число людей, называющих себя православными, превосходит число людей,
считающих себя верующими! Это значит, что размывается само понятие
православия. Православие для многих граждан всего лишь
культурно-идентификационная марка. Они «православные», но не церковные.
— То есть, считая себя православными, они, по сути, живут как стихийные
атеисты?
— Конечно. То, что сейчас больше половины населения называет себя
православными, — это просто дань посткоммунистической моде на «русскость». С
развитием капитализма, который по сути своей интернационален, этот «этноконфессиональный
комплекс» растворится. А по-настоящему православных, как я уже сказал, 3—5%.
— А почему так получилось, что сейчас на православие ориентируются в
основном ксенофобы, антиреформаторы, антизападники и ретрограды? — Все
общественные институции, существовавшие в советскую эпоху и перешедшие в
новую эпоху, в той или иной степени подверглись реформированию в конце
1980-х — начале 1990-х годов. Институт же Церкви никакому реформированию не
подвергся. Значительная часть церковных иерархов — люди с советской
ментальностью. И они существуют все в той же структуре, созданной Сталиным в
середине 1940-х годов по примеру обычных советских наркоматов и управлений.
Есть и еще одна причина… В ситуации гонений, подавления любая система
переходит в жесткую консервативную позицию — это форма защиты против
неблагоприятного внешнего воздействия. Это не только у нас, католичество в
странах Восточной Европы тоже более консервативно, чем католичество Западной
Европы, где его не давили коммунистические режимы.
Поэтому и произошел симбиоз консервативной и не реформированной в
постперестроечное время Церкви со всеми консервативными слоями общества.
— Как вы думаете, решится ли РПЦ на реформы, необходимые для ее выживания?
Ведь нельзя же все время бегать к государству за протекцией! Любой
протекционизм губителен в первую очередь для самой церкви — она загнивает в
затхлой атмосфере государственной любви. Только конкурентная среда
оздоровляет и заставляет повернуться лицом к человеку, к людям!
— На Поместном соборе 1917—1918 гг. выдвигались предложения по
реформированию Церкви, были идеи о переводе литургии на русский язык;
предлагалась практика избрания епископата мирянами. Хотели ввести в Собор
помимо епископов белое духовенство и мирян, имея в виду, что Собор должен
быть собором всей Церкви, а не только церковного «политбюро». Предполагалось
учреждение гласного церковного суда… Но до сих пор ничего этого нету — до
сих пор Синод назначает епископов, кооптирует их в свои ряды… Нынешняя РПЦ —
абсолютно замкнутая иерархическая система.
В 1920-е годы в среде православных священников возникло течение, которое
объявило себя полностью лояльным новой власти, они заявили, что идеалы
коммунизма и христианства — в сущности одно и то же. Этих священников
назвали обновленцами. Они также предлагали давно назревшие новации —
литургическую реформу, разрешение епископам жениться и так далее… Как людей
лояльных к новой власти их поддерживало ОГПУ. И эта поддержка плохо
отразилась на реформе. Обновленцы себя скомпрометировали связями с
«органами», травлей патриарха Тихона… Поэтому тем редким священникам,
которые сегодня призывают к реформе Церкви, ретроградные церковники тут же
вешают ярлык неообновленцев, играя на исторической памяти. И хотя РПЦ потом
сама встала на путь безоговорочного сотрудничества с безбожной
коммунистической властью, тем не менее в сознании верующих почему-то именно
обновленцы слывут предателями церковного дела.
Что же касается самих церковных реформ, то я думаю, что в данный
историко-политический период РПЦ на них не пойдет. Другой вопрос, сколько
этот период будет длиться. Сейчас православие ориентируется на
традиционалистские, консервативные круги, которые ценят в РПЦ именно
отсутствие динамизма, нежелание перемен. Это те самые слои общества, которые
болезненно воспринимают рыночные реформы, которые настроены антизападнически,
изоляционистски. Сегодняшнее православие обслуживает именно этот сегмент
общества.
— Слово «раскол» у наших церковников почти ругательное. Это все равно что
при Советах — обвинение в антисоветской деятельности. Почему они так этого
боятся?
— Потому что имущество делить придется…
Источник:
Новая Газета (Александр
Никонов)
|