(прекраснейший сайт http://www.mere-marie.com/)

Мать Мария родилась в Риге. Детство прошло на Кавказе. В 1906 году переехала с семьёй в Петербург. Училась в частных гимназиях Таганцевой и Стаюниной. Бывала на собраниях на «башне» Вячеслава Иванова и в гумелевском Цехе поэтов. В издательстве Цеха вышла её первая книга «Скифские черепки» (1912). В 1915 году дебютировала как прозаик – повестью «Юрали». В следующем году вышла её книга стихов «Руфь». Эмигрировала в Константинополь, откуда уехала в Югославию, а затем во Францию. В Париже, в 1929 году , опубликовала двухтомник «Жатва духа» и монографии о Хомякове, Вл. Соловьёве и Достоевском. В 1932 году приняла монашество. Но монашество её было особого рода, не обычное, монастырское, а мирское, и это имело для неё принципиальное значение. Не себя она стремилась спасать, а людей, себя она посвятила служению людям. Эта мысль, это её желание отразилось и в стихах. Накануне пострига она писала:
 

В рубаху белую одета...
О, внутренний мой человек!
Сейчас ещё Елизавета,
А завтра буду – имя рек.

Её нарекли– Мария. С тех пор и до газовой камеры (фашисты в концлагере присвоили ей вместо имени номер 19263) она жила, действовала, выступала в печати под именем монахиня Мария, мать Мария.

Отменили моё отчество
И другое имя дали.
Так я стала Божьей дочерью.
И в спокойном одиночестве
Тихо слушаю пророчества,–
Близки, близки дни печали.

Об этом времени в её жизни, писал Ю. Терапиано: «Готовность матери Марии прийти кому-либо на помощь, наконец, её живой ум, её широкое понимание христианства и того, чем в настоящее время должны заниматься христиане, постепенно привлекли к ней симпатии многих поэтов и писателей». Она всегда стремилась к общественному служению и, по словам митрополита Евлогия «приняла постриг, чтобы отдаться общественному служению безраздельно», «называла свою общественную деятельность «монашеством в миру». Но монашества в строгом смысле слова... она не только не понимала, но даже отрицала, считая его устаревшим, ненужным». В одном из стихотворений этого времени мать Мария излагала своё жизненное кредо:

Пусть отдам мою душу я каждому,
Тот, кто голоден, пусть будет есть,
Наг – одет, и напьётся пусть жаждущий.
Пусть услышит неслышащий весть.
 

По свидетельству К. В. Мочульского, хорошо её знавшего, она говорила: «Путь к Богу лежит через любовь к человеку, и другого пути нет... На страшном суде меня не спросят, успешно ли я занималась аскетическими упражнениями и сколько я положила земных и поясных поклонов, а спросят: накормила ли я голодного, одела ли голого, посетила ли я больного и заключённого в тюрьме. И только это спросят». Она не была религиозным мыслителем, который пытается развить, усовершенствовать мысль, дать свои формулировки тем или иным догматам христианства. Её отношение к церкви и традиционному монашеству довольно сдержанное, если не сказать равнодушное. Нет, она берёт готовую, уже сформулированную идею, например вторую евангельскую заповедь, и стремится осуществить её на деле, в своей практической деятельности. И всё это отражается в её стихах. Она и теперь, уже в трёх последних сборниках, выступает не как религиозный поэт, воодушевляемый только идеями религиозного миропонимания, а как поэт, всецело поглощенный земными, жизненными заботами людей. И на себя, на свои дела, мысли и чувства она смотрит через призму людских интересов. Для неё это важнее всего. Забота об интересах страждущих и обездоленных, основанная на второй евангельской заповеди, художественно облекается у неё в религиозную символику. Но некоторые её стихи посвящены вполне земным делам и даже социальным вопросам. Вот одно из них, наиболее характерное:

Постыло мне ненужное витийство,
Постылы мне слова и строчки книг,
Когда повсюду кажут мёртвый лик
Отчаянье, тоска, самоубийство.
О, Боже, отчего нам так бездомно?
Зачем так много нищих и сирот?
Зачем блуждает твой святой народ
В пустыне мира, вечной и огромной?
 

Стихи матери Марии привлекают читателя постоянством разработки одной главной и очень важной для автора темы, которую важно выразить в извечных вопросах: как жить? в чём смысл человеческой жизни? В поисках ответа на эти вопросы она поднимается в заоблачные высоты христианской веры, обращается к отточенным формулировкам евангельских заповедей, но никогда не погружается в метафизические рассуждения, а исходит из реальной жизни, из конкретных реалий своей личной судьбы и судеб миллионов других людей.

Не то, что мир во зле лежит, не так,–
Но он лежит в такой тоске дремучей.
Все – сумерки,– а не огонь и мрак,
Все дождичек,– не грозовые тучи.
За первородный грех Ты покарал
Не ранами, не гибелью, не мукой,–
Ты просто нам всю правду показал
И всё пронзил тоской и скукой.

Мать Мария живо откликалась в своих стихах и публицистике на вопросы общего порядка, далеко выходящие из круга проблем внутреннего мира и личных практических интересов. Так, ещё в 1938 году, когда страшная опасность нацизма ощущалась далеко не всеми, она в статье «Расизм и религия» предупреждала, что христианству сейчас нельзя закрывать глаза на эту новую и опасную социальную силу. В наступившие тяжёлые дни оккупации Парижа мать Мария продолжала своё дело, хотя продуктов для столовой становилось всё меньше, а нуждающихся в ней становилось всё больше. И всё-таки заведенный в доме на Лурмель порядок строго соблюдался. Однако всё вокруг резко изменилось. В городе начались аресты, в числе арестованных были и друзья матери Марии. Чтобы хоть как-то поддержать арестованных, стали собирать и отправлять им посылки, которые направляли в лагеря от имени лурмельской церкви. Чтобы спасти от арестов и отправки в лагеря евреев, мать Мария организовала выдачу им фиктивных удостоверений о крещении. В доме на Лурмель и других домах находили приют русские военнопленные и участники Сопротивления. Немецкие власти что-то подозревали и усилили наблюдения и проверки.Однако мать Мария не прекращала опасной работы.

Утром 8 февраля в отсутствие матери Марии был арестован её сын Юрий, находившийся в доме на Лурмель. Гестаповцы обещали его выпустить, когда в гестапо явится его мать. Узнав обо всём случившемся, она на следующий же день вернулась на Лурмель. После допроса её арестовали, но сына не выпустили: он так и погиб в лагере. Были арестованы и другие участники «Православного дела». Арестованным предъявили обвинение в укрывательстве и помощи евреям. На это они отвечали: «Помогали всем нуждающимся– евреям и не евреям». Для матери Марии начались тяжкие дни страданий и унижений в немецких концлагерях, началось её великое мученичество. Сначала её держали в лагере под Парижем (форт Ромэнвиль), затем перевели в Компьен. Потом её перевели в лагерь Равенсбрюк. Условия в этом лагере мало отличались от тех, что существовали в других немецких лагерях, а если и отличались, то в худшую сторону. Но мать Мария не впадала отчаяние и даже поддерживала других. «Она никогда не бывала удручённой,– вспоминала одна из немногих выживших узниц.–Она никогда не жаловалась... У нас бывали переклички, которые продолжались очень долго: нас будили в три часа ночи, и нам надо было ждать под открытым небом глубокой зимой, пока все бараки не были пересчитаны. Она воспринимала всё это спокойно и говорила: «Ну вот. и ещё один день проделан. И завтра повторим тоже самое.А потом наступит один прекрасный день, когда всему этому наступит конец».

Трагический конец матери Марии вполне соответствует всей её подвижнической жизни, её безграничной любви к ближнему– основе её религиозности. Задолго до этого, ещё 31 августа 1934 года, она оставила в записной книжке такую многозначительную запись. «Есть два способа жить: совершенно законно и почтенно ходить по суше - мерить, взвешивать, предвидеть. Но можно ходить по водам. Тогда нельзя мерить и предвидеть, а надо только всё время верить. Мгновение безверия – и начинаешь тонуть». Её крестный подвиг – вся её беззаветная жизнь, была отдана другим и потому её заслуги трудно измерить обычными человеческими мерками. Выделяя подобный психологический тип человека, И. С. Тургенев писал в статье «Гамлет и Дон Кихот»: «... и когда переведутся такие люди, пускай закроется навсегда книга истории, потому что в ней нечего будет читать». Её подвиг сострадания стал легендой. Блок когда-то посвятил её стихи, наверно, не только потому, что она была молода и обаятельна, но и потому, что в её глазах и строчках светилась та нравственность, которая помогла ей не поставить свою жизнь выше чужой в момент последнего выбора».

Господь мой, я жизнь принимала.
Любовно и жарко жила.
Любовно я смерть принимаю,
Вот налита чаша до краю,
К ногам твоим чаша упала.
Я жизнь пред Тобой разлила.
О милости или пощаде
Молиться теперь не хочу.
Стучу и стучу в твои двери,
Поверь моей нищенской вере,
Дай крылья к спине мне приладить,–
Без страха к Тебе полечу. 

(http://www.imgazeta.org/mather_maria.htm)
http://nivestnik.rsuh.ru/2001_3/16.shtml

Ксения Кривошеина

http://www.mere-marie.com/

16 января 2004 г. Священный Синод Вселенского Патриархата в Константинополе принял решение о канонизации монахини Марии (Скобцовой), протоиерея Алексея Медведкова, священника Димитрия Клепинина, Юрия Скобцова и Ильи Фондаминского. Основанием для канонизации стало прошение, направленное из Парижа Экзархом Вселенского Патриарха архиепископом Гавриилом, управляющим Архиепископией православных русских церквей в Западной Европе.

Таким образом, Вселенская Патриархия впервые причисляет к лику святых русских эмигрантов, оставивших яркий след в духовной жизни Западной Европы 20-30-х гг. XX века.

Видимо, понадобятся десятилетия, чтобы по-настоящему оценить и понять, кем для России была монахиня Мария и каким источником радости, надежд и боли была Россия для нее.

Она родилась в Риге 8 декабря 1891 г. и была человеком своего времени, наследницей европейской культуры, идеалисткой с романтическими представлениями о "равенстве и братстве на земле". Мать Мария много писала о предназначении России, о ее будущем. Ее работы и сегодня звучат актуально.

Сейчас в России выходят книги с ее богословскими эссе, стихами, репродукциями вышивок и икон. За последние годы состоялось несколько конференций, посвященных ей, прошла выставка работ монахини Марии в Пушкинском доме, создан сайт в интернете. Совсем недавно вышли из печати книги "Равнина русская", "Красота спасающая" и "Жатва духа". В них читатель найдет много интересного о жизни монахини Марии как до эмиграции во Францию, так и о ее деятельном монашестве и участии в движении "Православное дело".

Она открывала бесплатные столовые, дома для престарелых и бездомных. Во время войны и оккупации Франции мать Мария спасает и укрывает советских военнопленных. Эта опасная деятельность связала ее с французским Сопротивлением.

Имя матери Марии использовали как знамя своих идей представители разных идеологических станов. Например, в СССР ее представляли как партизанку и большевичку, а на Западе - борцом с ортодоксальным костным православием и заступницей исключительно евреев. Это противостояние продолжается до сих пор.

Не дожив до победы двух месяцев, она погибла в печах концлагеря Равенсбрюк. Существует несколько версий ее гибели. По одной из них, накануне Пасхи 31 марта 1945 г. монахиня Мария вошла в газовую камеру вместо другой женщины.

Но, может быть, ее мечта, о которой она рассказывала своим солагерницам, наконец сбывается: "Вот, если выживу, то вернусь в Россию и буду бродить по дорогам", - часто повторяла она. Похоже, именно сейчас мать Мария по-настоящему возвращается в Россию.