|
Сильвио Феррари, профессор.
"ЕВРОПЕЙСКАЯ МОДЕЛЬ
ЦЕРКОВНО-ГОСУДАРСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ"
Европейская модель отношений между
государством и религиями
... Есть ли вообще европейская модель
отношений между государством и церковью?
Утвердительный ответ на этот вопрос
основан на следующем наблюдении: есть
общие принципы, лежащие в основе
различных национальных систем. Точнее,
существование некой европейской модели
отношений между государствами и
религиями основано на трех принципах,
которые в различных формах и с различной
силой повторяются в правовых системах
всех стран.
Защита частного права на религиозную
свободу
Многие страны Западной и Восточной
Европы подписали cтатью 18 Пакта о
гражданских и политических правах или
cтатью 9 Европейский конвенции по правам
человека; кроме того, государства-члены
Европейского союза подписали Хартию
основных прав, содержащую установление
такого же содержания (Ст. 10).
Формулировки cтатьи 18 Пакта, cтатьи 9
Конвенции и cтатьи 10 Хартии
неодинаковы, поэтому не все равно, если
одно государство подписало один
документ, а не другой. Но на уровне
определения теоретических моделей
различия между этими правилами не
являются решающими: все содержат
центральное ядро, имеющее своей целью
гарантировать соблюдение свободы мысли,
совести и религии и признание права
выражать отдельно или вместе с другими,
публично или частным образом свою
религию или убеждения с единственным
ограничением, установленным законом и
необходимым для защиты таких
основополагающих ценностей, как
общественный порядок, здоровье или
мораль, права и свободы других.
Далее при изучении конституционных прав
картина не изменяется. Все конституции
западных стран содержать по крайней мере
одно положение, защищающее религиозную
свободу таким образом и в таких
пределах, которые точно или в
интерпретации различных Конституционных
судов повторяют положения, изложенные в
вышеуказанных статьях. То же теперь
относится к странам Центральной и
Восточной Европы, конституции которых
содержат такие же установления.
Конституции Румынии (Ст. 29), Венгрии
(ст. 60) и Чешской Республики (Ст. 15 и
16 Хартии основных прав и свобод,
которые являются частью конституционной
системы), если ограничиться только
несколькими примерами из множества,
содержат положения, которым нечего
позавидовать в конституциях Италии или
Германии.
При снижении на одну ступень ниже к
уровню обычных законов, начинают
проступать различия, которые нельзя
пренебречь в том смысле, каким образом
религиозная свобода защищается (или не
защищается) в отдельных национальных
системах. Если в Греции открытие места
для отправления религиозных обрядов
религии меньшинства требует разрешения
православного митрополита (постановление
1369/1938, ст. 41, пар. 1), во Франции
считается правонарушением совершать
религиозный обряд бракосочетания, если
ему не предшествует гражданский: на этом
уровне у каждой страны есть свой скелет
в шкафу и трудно установить какой
тяжелее. Но эти различия не составлены
по какой-либо точной модели за
исключением одного момента: склонности
некоторых государств законодательно
вводить различие между религиозной верой
и «сектой», подчиняя последнюю
неблагоприятному правовому режиму. Это
различие, предполагающее определение
религии, которое очень трудно
сформулировать в юридически корректных
терминах, принято в Бельгии, Франции и
Германии и движет законодательной
политикой в других странах, мотивируя
выбор, который не всегда согласуется с
защитой религиозной свободы.
Делая первый вывод из замечаний,
сделанных в этом разделе, можно
констатировать, что в Западной Европе
сформировалось унитарное понятие
религиозной свободы и распространяется
на другие части Старого континента.
Наверное, можно пойти дальше и
распространить это соображение на весь
Запад. Конституция Соединенных Штатов
посредством «пункта о свободном
применении» в Первой поправке защищает
религиозную свободу так же полно, и
интерпретация, данная этому пункту
Верховным судом, не очень отличается от
тех, которыми руководствуются
европейские конституционные суды. Это
доказывает тот факт, что в нескольких
особо важных частях - отказ от военной
службы на религиозных основаниях и
медицинское лечение, учет религиозного
элемента при воспитании и усыновлении
несовершеннолетних - решения, принятые
по обеим сторонам Атлантики, не
отличаются друг от друга. Выявленное
здесь понятие религиозной свободы -
рожденное в столкновении христианских
корней со светскими корнями, образующими
историческое и культурное своеобразие
Европы - является приобретением,
которое, возможно, определяет сегодня
весь Запад, даже если его конкретное
применение указывает на различия,
которыми нельзя пренебречь при сравнении
и между Европой и США и между отдельными
странами Европы.
В основе этого понятия религиозной
свободы лежит идея первоочередности
личного сознания, а именно, права каждой
личности принимать решение о религии,
которую он/она абсолютно свободно
считает соответствующей его/ее совести
без того, чтобы этот выбор влек за собой
какие-либо негативные последствия на
правовых основаниях. Эта концепция
порождает по крайней мере два
последствия. Во-первых, и в Западной и в
Восточной Европе, у католиков,
протестантов и православных отступник,
атеист и последователь религии
меньшинства не подлежит вследствие
своего религиозного выбора или выбора
его совести какому-либо умалению его
гражданских и политических прав,
положенных всем гражданам. Это значит,
что каждый человек имеет право не только
выбирать религию, но и уходить из нее
или менять ее: покидающий религиозную
группу, к которой он/она принадлежит
(даже если принадлежал к ней с
рождения), осуществляет право, которое
государство обязано защищать от всякого,
в том числе от покидаемой религиозной
группы.
Во-вторых, религиозная свобода должна
уважать основополагающие ценности, на
которые указывает статья 9 Европейской
конвенции по правам человека -
общественный порядок, здоровье или
мораль, защита прав и свобод других.
Член религиозной общины, который
преступает границы своими действиями,
письменными или устными заявлениями,
будет наказан, как любой другой человек
и не может ссылать на послушание
какому-либо предписанию своей религии в
качестве основания для безнаказанности.
Но эти границы свободы касаются только
проявлений религии, а не самой
религиозной веры: никто не может быть
наказан только за принадлежность к
какой-либо религиозной группе.
Неправомочность государства в
религиозных вопросах и независимость
религиозных общин
Идея, что государство неправомочно
вмешиваться в религиозные вопросы, тоже
уходит корнями в христианское вероучение
и одновременно в либеральную мысль. Она
соответствует концепции - восходящей к
теории Геласия о двух мечах, но in nuce
уже присутствующей в евангельском тексте
- согласно которой человечеством
управляют две власти, религиозная и
светская, и каждая имеет свое
собственное устройство и правомочна
выстраивать отношения внутри себя. В то
же время эта идея отражает светский
характер современного государства,
выраженного еще Талейраном в знаменитой
речи 7 мая 1791 года, в которой он
утверждал, что «религия является частным
делом, надзирать за которым государство
не может».
Неправомочность государства в
религиозных вопросах находит свое самое
очевидное подтверждение в признании
независимости и автономии религиозных
вероисповеданий: это признание то
включается в конституции, как в Германии
(Ст. 140), Италии (Ст. 8), Ирландии (Ст.
44), Чешской Республике (Ст. 16 Хартии
основных прав и свобод) и Польше (Ст.
26), то содержится в постановлениях
Конституционных судов, как в случае
Венгрии, почти всегда повторяется в
конкордатах и договорах, заключаемых
между государством и некоторыми
религиозными группами, как в случае
Испании и Ховатии. Но даже в странах,
где такого признания нет - в частности,
в странах Северной Европы, где действует
система национальной церкви или
государственной церкви - автономия
религиозных общин все больше считается
следствием принципа коллективной
религиозной свободы и, следовательно,
границей, перед которой власть
государства должна останавливаться.
Самое важное различие, которое с точки
зрения автономии религиозных общин (или
неправомочности государства в религии)
есть в странах Европы, касается
протяженности этой независимости: во
многих странах она относится к
доктринальному профилю, то есть,
возможности свободно определять систему
веры, а также к организационному профилю
- возможности иметь свою собственную
правовую систему и самоуправление; в
других она охватывает первый из этих
профилей. Но даже в странах второй
группы (в Северной Европе)
государственная власть все меньше
склонна даже при юридической возможности
вмешиваться во внутреннюю организацию
религиозных исповеданий: так, в Англии
рукоположение женщин в священство
сначала утверждается Генеральным Синодом
Церкви Англии и после этого становится
законом по решению британского
парламента, а в Швеции реформа
церковно-государственных отношений
развивается параллельными мерами,
предпринимаемыми решением парламента и
решением Синода Церкви Швеции. Было бы
со всей очевидностью ошибкой
игнорировать тот факт, что в некоторых
странах Европейского Союза епископы
назначаются главой государства, а
священники считаются государственными
служащими. Но в общем можно сказать, что
не только доктринальная, но и
организационная независимость
религиозных вероисповеданий утверждается
все более широко: история Церкви Англии
или Церкви Норвегии на протяжении всего
XX века ясно свидетельствует о
продвижении в этом направлении даже в
странах, которые сохраняют тесные связи
между церковью и государством.
Как будет видно чуть ниже, автономия
религиозных общин дифференцирована: одни
пользуются более широкой и объемной
автономией, чем другие. Но здесь важно
подчеркнуть, что этот принцип
независимости, хотя он распространяется
не только на религиозные общины, не
утверждается в той же степени и с той же
силой в отношении организаций светского
характера. Свидетельством тому тот факт,
что сотрудничество государства со
светскими организациями часто
подчиняется демократической структуре их
внутренней системы, и то же требование
не имеет места в отношении организаций
религиозного характера; или еще тот
факт, что свобода мнения гарантируется
государством в многочисленных
общественных образованиях, но не в
религиозных общинах, где инакомыслящий
имеет только право выхода. Современное
светское государство останавливается у
порога религиозных вероисповеданий и
переходит этот предел только в очень
тяжелых случаях (когда, например, в
общине совершается уголовное
преступление): но, вообще, развитие
доктринального наследия и (в означенных
выше пределах) внутренней организации
религиозных вероисповеданий в
значительной степени отстранено от
контроля государственной власти.
Подтверждением тому недавнее заключение
Европейского суда по правам человека по
делу Хасана и Чоша против Болгарии, в
котором говорится, что «автономное
существование религиозных общин жизненно
необходимо для плюрализма в
демократическом обществе и, таким
образом, представляет собой вопрос самой
сути защиты, предоставляемой статьей 9
[Европейской конвенции по правам
человека]».
Из этого принципа неправомочности
государства проистекают также нескольких
важных следствий. Самое важное из них в
контексте этой главы касается широты не
только организационной, но прежде всего
доктринальной автономии религиозных
вероисповеданий в том смысле, что они не
могут стоять вне закона только потому,
что их вероучение содержит установления,
противоречащие законам государства. В
качестве конкретного примера сразу
скажем: это означает, что Свидетель
Иеговы будет наказан, если откажется от
военной службы (по крайней мере в тех
странах, где это служба обязательна), но
христианская община «Свидетели Иеговы»
не может быть ликвидирована, потому что
она отстаивает отказ от военной службы,
или это означает, что мусульманин
получит уголовное наказание, если
заключит полигамный брак, но то же
наказание не будет применено ко всей
мусульманской общине вследствие того,
что она считает такой брак законным по
своим религиозным установлениям. В
демократическом обществе можно
придерживаться идеалов, отличных от
исповедуемых большинством граждан и даже
противоречащих действующим законам.
"Избирательное" сотрудничество между
государством и религиозными общинами
В Европейском Союзе - но я еще раз
скажу: во всей Европе - сотрудничество
между государством и религией является
правилом, а не исключением. Это
сотрудничество может иметь различный
объем, различные цели, может
материализоваться в самых различных
формах, но во всей Европе по завершении
коммунистического опыта вступила в силу
система сотрудничества между
государственной властью, с одной
стороны, и религиозными группами, с
другой.
Иногда это сотрудничество осмысливается
и регулируется в виде конкордатов или
договоров между государством и
религиями; в других случаях формы
сотрудничества с религиями
упорядочиваются односторонними
государственными законами. В некоторых
случаях в одном и том же государстве
сосуществуют две системы - двусторонняя
и односторонняя: в Италии, например,
формы сотрудничества между государством
и основными религиями регулируются
конкордатами и соглашениями, в то время
как такое сотрудничество важными
религиями (обычно на более сокращенном
уровне) регулируется односторонними
законами.
Эта схема показывает, что выбор
двусторонних или многосторонних
юридических инструментов является слабым
указателем на склонность или отсутствие
склонности государства к сотрудничеству
с религиями: для стран, где нет
соглашений между государством и
церквами, например, Бельгии или
Ирландии, характерно такое же широкое
сотрудничество, как в Испании или
Италии, в которых конкордаты и
соглашения заключены. В более общих
чертах правильно утверждение, что
разделяющие государство и Церковь страны
с государственной Церковью или
национальной Церковью, страны с
конкордатами - все сотрудничают с
религиозными верами в степени и
интенсивности, не зависящей от этой
характеристики. Объяснение этой
тенденции следует искать в главных
чертах пост-либерального государства,
генетических код которого содержит
тенденцию к сотрудничеству со всеми
общественными, религиозными и
нерелигиозными организациями.
Сотрудничество с общественными группами
- обычный способ управления в
современном государстве: религиозные
веры тоже вписываются в этот контекст, и
государства готовы поддерживать с ними
отношения сотрудничества, подобные
установленным с другими общественными
организациями.
Если бы все было так просто, разговор бы
на этом и закончился: государство
сотрудничает с религиями, потому что оно
сотрудничает со всеми организациями,
представляющими интересы общества. Но
все не так: сотрудничество государства с
религиями представляет собой особый
элемент вследствие того, что государство
не правомочно вмешиваться в религиозные
дела в сфере, то есть, там, где
действуют религиозные общины.
Из этой неправомочности государства в
делах религии следует, что
сотрудничество государства не может
зависеть от принятия - религиями -
доктринального содержания или
юридических структур в соответствии с
ценностями, на которых основано
государство. Это всегда было - в Европе
- причиной напряженности между
государствами и церквами: но эти
трудности обострились с тех пор, когда в
европейском правовом пространстве
появились религиозные группы - я имею в
виду, в частности, ислам и некоторые так
называемые "новые религиозные движения"
- сильно отличающиеся по принципам,
построению и поведению от ценностей и
правил, разделяемых большинством граждан
Европы. Государственная власть стоит
трудной альтернативой: исключить эти
религиозные группы из всех видов
сотрудничества, рискуя нарушением
принципа равенства и, косвенно, самого
права на религиозную свободу; или
сотрудничать с группами, которые на
уровне доктринальных заявлений и/или
практического поведения отрицают во имя
своих религиозных предписаний равенство
между мужчинами и женщина, соблюдение
свободы совести и религии и другие
краеугольные камни гражданского
сосуществования, выработанные западной
правовой традицией.
На эту дилемму даются очень гибкие и
очень разные ответы. Тем не менее, с
точки зрения нашей темы - сотрудничества
между государствами и религиями - можно
определить основной курс, направляющий
действия государств-членов Европейского
Союза: упор на избирательность и
постепенность, уже характерный для
сотрудничества между государствами и
религиями.
Как уже отмечалось, государства Европы
склонны сотрудничать со всеми
религиозными группами. Но эта готовность
никогда не было неразборчивой: она
больше там, где есть гармония между
ценностями, лежащими в основе
религиозного общества, и ценностями,
образующими фундамент гражданского
общества; и оно меньше там, где этой
гармонии нет.
Это утверждение лучше объяснить
несколькими примерами. Почти во всех
странах Европы государство сотрудничает
с религиями, прямо и косвенно
поддерживая их материально, но эта
экономическая помощь не одинакова. В
Бельгии, например, государство платит
священникам только шести признаваемых
вероисповеданий; в Испании только
верующие религиозных общин, которые
заключили особый договор с государством,
могут вычитать из своих налогов
пожертвования, сделанные ими своей
религии; в Греции Православная церковь
получает финансовую поддержку от
государства, которая намного превышает
помощь, получаемую любыми другими
религиозными верами, существующими в
этой стране. Это не совпадение: та же
модель повторяется везде, где на карту
поставлено сотрудничество между
государством и религиозными верами. В
образовании, например, некоторые
европейские государства разрешают
религиозное образование в
государственных школах, но учить можно
не всем религиям и не на равных
условиях. Так, в Италии преподавать
религию можно только шести
вероисповеданиям, заключившим соглашение
с государством, и из них государство
платит только католическим
преподавателям; в Португалии прописку в
государственных школах имеет только
преподавание католичества и в гораздо
меньшей степени преподавание Евангелия.
В более общих чертах во многих странах
Европейского Союза усматривается
повторяемая пирамидальная модель, хотя
со значительными вариациями. В основе
пирамиды стоит группа вероисповеданий,
поддерживающих очень ограниченное
сотрудничество с государством. Как
правило, они получают юридический статус
через формы, установленные для
объединений, и тогда могут делать то,
что необходимо для их существования
(например, покупать и продавать товары,
получать пожертвования, заключать
договоры), но они не получают финансовой
поддержки от государства, не имеют
доступа к государственным средствам
информации и связи, не могут преподавать
свое учение в школе. Эти религиозные
группы, как правило, регулируются общим
законом, т.е., общим законом, который
регулирует все объединении.
Вторая группа религий занимает более
высокую позицию: они получают поддержку
от государства в виде освобождения от
налогов или субсидий, их духовенство
может совершать религиозные обряды с
гражданскими последствиями (например,
совершать бракосочетания),
предусматриваются отчисления на
строительство культовых здании и т.д.
Эти религии, как правило, регулируются
особыми правилами, а не общим законом
для объединений, и переход из первой
группы во вторую подлежит определенному
государственному контролю. Так, в
Испании и Швеции это происходит при
регистрации этих религий, в Италии -
через их признание в соответствии с
законом о признанных религиях.
Иногда, но не всегда бывает третий
уровень пирамиды, на котором находятся
религии, пользующие максимальным
сотрудничеством с государством. Это
уровень национальных церквей и
государственных церквей, Католической
церкви в "конкордатных" странах,
Православной церкви в Греции,
религиозных общин, с которыми заключены
соглашения в странах, предусматривающих
эту форму регулирования отношений между
государством и религиями, и во всех этих
случаях отношения между государством и
отдельной религией регулируются особыми
правилами, выкраивая - в контексте
сотрудничества между двумя этими
институтами - своего рода платье особого
покроя, наилучшим образом пригнанное к
потребностями данной религиозной группы.
Описанное здесь - лишь парадигма или
идеальная модель, не применяемая в
полной мере ни в одной стране
Европейского Союза. В одних случаях для
действующей правовой системы характерно
выделение двух из четырех ступеней
сотрудничества; в других - не делается
отличия между общим законом об
объединениях, специальными правилами для
религий и особым законом для одной
религии; кроме того, права и правомочия,
соответствующие различным уровням
пирамиды во всех странах Европы -
разные. Но в любом случае сотрудничество
государства с религиями избирательно и
ранжировано. При более внимательном
взгляде можно увидеть, что эта
избирательность и ранжированность
относится также к независимости, которой
пользуется религиозная группа в
государственной правовой системе: ее
широта и глубина меняется в зависимости
от религии, даже если это происходит по
критериям, не всегда соответствующих тем
критериям, которые определяют выбор
решений в области сотрудничества между
государством и религиями.
Необходимо задать следующий вопрос:
каковы правила, устанавливающие это
выбор и ранжир в сотрудничестве,
предлагаемом государством религиям, и в
независимости, гарантируемой им?
Совместимы ли эти критерии с принципами
неправомочности государства в
религиозных вопросах? И совместимы ли
эти критерии с принципом равенства,
утверждаемым всеми конституциями
государств-членов Европейского Союза?
http://www.interfax-religion.ru/
|
